Продюсер Табриз Шахиди: Я работаю только с профи!

Табриз Шахиди — продюсер, который занимается непривычно широким спектром артистов, от знаменитого пианиста Дениса Мацуева до этно-рок-группы «Улытау». Главный редактор NEWSmusic.ru Гуру Кен поговорил с необычным продюсером о его работе.

— Перед нашей беседой я зашел на сайт компании «Империя Музыки», и постараюсь сам перечислить артистов, с которыми как менеджер работает продюсер Табриз Шахиди. После работы в Intermedia работал в «Рок-Державе», потом в BMG, были и радиостанции. Сейчас твоя компания администрирует пианиста Дениса Мацуева, журналиста Владимира Соловьева, пианистку Екатерину Мечетину, ви-джея Аврору, певицу Лину Милович. Всех перечислил?

— Белорусская группа «J:МОРС» и московская группа «OUTLOUD» — грозу и уничтожителя всех девичьих групп в России. Во всяком случае, голосами!

— У меня нет вопросов только по Денису Мацуеву…

— Почему нет вопросов? Многие музыкальные проекты — начинающие. Екатерина Мечетина является суперартистом.

— Потому что Мацуев — суперзвезда. Остальные — специфические штучки. Отсюда вопрос. Тебе интереснее работать с суперзвездами, или самому «делать» людей до степеней известных?

— И с состоявшимися и с начинающими артистами. И то и другое приносит невероятное удовлетворение. Самое главное, что мне интересно работать с профессионалами, которые состоялись в своей профессии. Я не буду создавать проект с нуля — проводить кастинг, набирать девочек по внешним данным, за которых потом будут петь профессионалы. Сначала голос — потом внешние данные.

Табриз Шахиди

— Почему? Разве, как продюсеру, с нуля — не интереснее?

— Как показывает практика, из «ничего» можно сделать недолговечный проект. Не получается! Я хорошо понимаю, что продюсеру полезно иметь такую группу, как «ВИА Гра». Но при этом надо еще иметь такого композитора, как Константин Меладзе. Да и у них не все гладко: приходится решать проблемы, не связанные с профессиональными качествами. Поэтому все это неинтересно мне, как человеку, отдавшему фортепианному искусству 16 лет. Для меня обманывать зрителя — фонограммами, чужими голосами — как минимум, странно. В свое время я сам играл как живой музыкант, и получал за это премии на международных конкурсах. И теперь не могу позволить, чтобы за моих подопечных кто-то пел или играл. Мне не хочется работать с музыкантами, за которых стыдно. Если Мечетина играет концерт в консерватории с большим оркестром — это для меня самое большое наслаждение и удовлетворение. Состоявшегося артиста я беру под свое крыло, и стараюсь развивать и продвигать его. Промоушен, концертные возможности, связи с общественностью.

— Я обратил внимание, что часто используется слово «продвигать». То есть сущность продюсирования ты видишь как продвижение. А вот прогрессивная музыкальная общественность считает постыдным, что у нас продюсеры занимаются продвижением. Потому что в мире продюсеры занимаются звуком своих артистов.

— Вообще-то понятие «продюсер» имеет широкий смысл. Продюсер — это человек, который находит продукт (в моем случае), приводит его в порядок, придает ему товарный вид — от создания имиджа до создания сайта. Продюсер может вложить в артиста деньги, а может и связи — словом, свои умения. А вот саундпродюсер — работает над звуком. В кинобизнесе продюсер — это тот человек, который находит деньги для съемок и продвижения фильма. Несмотря на эту разницу понятий, я и в студии много времени провожу.

Например, некоторое время назад закончили вокальный альбом Владимира Соловьева. Работа очень кропотливая и интересная. Владимир Матецкий, который приходил на студию во время записи вокала, очень красиво и точно сказал: «Владимир Соловьёв является продолжателем лучших традиций Марка Бернеса, про таких исполнителей говорят: "Он поёт сердцем!". А это значит, что его новая пластинка, несомненно, найдёт свой путь к сердцам слушателей». Так вот я больше скажу: У Владимира голосовые данные посильнее многих на нашей эстраде (просто мы тьюнингом голоса не занимаемся). Конечно, мы не претендуем на первые места в хит-парадах «Лучший альбом» или «Лучший исполнитель», но за работу эту мне не стыдно, и две недели на втором месте в продажах магазинов «СОЮЗ» — это уже интересно. Это отличная от классики работа, но я уверен, что то, что мы сделали — это как минимум профессионально. А то, что мы продадим тысяч семь альбомов — это данность.

Лина Милович тоже интересный проект: сделали мы его вместе с саундпродюсером Yoad Nevo в Англии. Кроме того, в скором времени сядем снова в студию с проектом J: МОРС и будем пересводить музыкальный материал для российского рынка.

— Объясни феномен ценообразования. Почему у нас диски должны стоить 15 долларов, как в Америке, а не 4? Цены же должны быть соизмеримы со всем остальным.

— Не должны стоить. Это общий уровень экономики. Оплата саундпродюсеров у нас дешевле. Американские саунд-продюсеры, которых мы наняли для работы, например, с этно-рок-проектом «Ulytau», дороже не в разы, а в десятки раз. Зато итоговый продукт получился великолепным! Можно говорить о некой вторичности «Ulytau» по отношению к Ванессе Мей или «Apocalyptica» (и то — только в отношении классических обработок), но сам продукт — качественный. И народная музыка — оригинальна.

Общий поток продажи дисков на Западе позволяет у них вкладывать деньги в артиста. А у нас лейблы ищут спонсоров (подписывают артистов с бюджетами). Есть разница? Десять лет назад у топовых артистов еще были продажи дисков миллионными тиражами, за их счет можно было вкладывать деньги в менее прибыльных артистов, и все равно быть в плюсе. А сейчас и западные лейблы придут к тому, что вынуждены будут включать в контракты еще и концерты. Как у нас в России. Только на авторских правах и на продажах альбомов уже ни там и здесь не заработаешь.

— С другой стороны, те наши артисты, которые подписаны на мейджоров, часто сидят без концертов именно потому, что мейджоры не особенно-то заинтересованы в их концертах! И концертных отделов нет, и настоящих пиар-отделов нет.

— Абсолютно. Не не заинтересованы, а не имеют представления, что и как в концертном бизнесе делается. Штатной единицы нет, а значит, опыта нет.

— Когда заключается контракт продюсера с артистом, обычно продюсер выглядит Карабасом-Барабасом, а артист — несчастным Пьеро. Конфликты вокруг Билана, «Премьер-министра» — обнажили самую суть противостояния.

— Скорее всего, это правильно, так и должно быть. Артист должен понимать, что он должен много работать, и практически во всем слушать продюсера — человеку, которому он доверился. Но я, подписывая контракт с артистом, делаю это для проформы. Возможно, что это моя ошибка. Без многомиллионных вложений в проект дать гарантию, что проект станет популярным — невозможно. Никто не может дать гарантию. Поэтому я не подписываю кабальных контрактов. Зачем изначально ставить невыполнимые задачи? Вот в чем мое отличие от других продюсеров. Я не ставлю неразрешимых задач.

Например, недавно подписал контракт с новой группой J:МОРС из Белоруссии. У них для своего рынка гонорары немаленькие. Мы подписали их на Россию и весь мир, кроме Белоруссии и Украины. И я сказал им открыто, что не могу быть инвестором. В силу разных объективных причин. Мы подписываем продюсерский контракт на три года с соблюдением всех прав на музыку, на концерты. Я предупреждаю, что гарантий того, что вы станете группой №1 в России, дать не могу. Я буду делать все возможное, чтобы вы стали первыми. Похожих групп в Москве много, но не у всех продюсер даже с такими связями и возможностями. Я подчеркнул, что они могут смело расторгать со мной контракт через три года, если сочтут результаты моей работы неудовлетворительными.

История с Димой Биланом не повторится. Но Юрий Айзеншпис вкладывал свои деньги в проект (то есть, скорее всего был соинвестором), и имел право вносить пункты о запрете на выступление под раскрученным именем в случае ухода от него. Если бы я вкладывал, то и у меня был бы немного другой контракт.

— Почему после долгой работы с рок-музыкантами в Рок-Державе сейчас ты с этим направлением не работаешь?

— «J:МОРС» — как раз интелл-рок. Они состоявшиеся артисты, не из тех подвальных групп, которые берутся из ниоткуда и в никуда быстро исчезают. В Белоруссии всего 4 телеканала, и на одном из них, музыкальном, они все время в ротации. Но условия в Белоруссии совсем другие.

«Ulytau» — тоже рок-группа. Они в Казахстане — тоже в своем роде единственные, и привыкли к успеху. Приехали в Россию, а тут все намного сложнее. Это долгая кропотливая работа. Через года полтора-два они бы стали отбивать свои затраты. Но инвестор решил, что ему такие затраты не нужны, и они вернулись в Казахстан. Сейчас группа строит планы на Германию.

— Признайся, продюсеру легче или сложнее оттого, что основной заработок музыкантов — это корпоративы, а не публичные концерты? — Конечно. Найди того продюсера, который скажет «нет», и не слукавит! Но дело в том, что количество корпоративов не может расти, если нет публичных концертов. Артист должен мелькать, светиться на афишах, по ТВ и радио. Без этого нет корпоративов. Другое дело, что я могу рекомендовать заказчику артиста, если он не знает, чего он хочет. Но обычно приходит заказ на конкретное имя, которое мелькает в эфире.

— Как можно сформулировать основной принцип работы Табриза Шахиди?

— Я люблю все проекты, за которые берусь. Если чувствую потенциал, если нравится отношение музыкантов к своему делу, и если делают они все на высоком профессиональном уровне и с любовью, безусловно, мне приятно с ними работать. Главное — понять, чего хотят артисты. Если хотят в одночасье стать звездами — проблемы одни, их можно решить большими финансовыми вливаниями. Но если цель — завоевать рынок оригинальным продуктом, который артист создает искренне, с душой, это долгая и кропотливая, но всегда приятная работа.

Гуру КЕН, NEWSmusic.ru